все те отжимания, которые испанка обнуляла. Можно было радоваться победе. Но в тот день я чувствовала себя скорее изнасилованной, чем радостной. Прошло две недели, но с каждым уроком легче не становилось. Всегда нужно было быть готовым к любым неожиданностям.
– За первые две недели семестра вы выучили много базовых движений, – наконец продолжил хореограф. – Сейчас я говорю с зелеными майками.
На занятия мы должны были приходить в форме: в черных кроссовках, черных спортивных штанах и майке определенного цвета. В зеленых ходили новички, в желтых – танцоры, а в красных – руководители. Большинство студентов были в желтых майках, новичков всего четыре. И вот с нами, новичками, говорил грозный хореограф, которого звали очень просто – Ти.
В свои сорок с хвостиком лет он выглядел как мальчик. Голову он гладко брил налысо, и она была похожа на яйцо. Спортивный красный костюм на размер больше его худенькой фигуры был неизменным атрибутом.
Если сравнить Ти с каким-нибудь животным, то я бы выбрала мышку. Маленькие карие глазки, небольшой нос, тонкие губы, невысокий рост и тонкая кость – все это придавало ему вид юноши. Если бы он ничего не говорил, то можно было бы подумать, что он только что закончил школу. Но как только он открывал рот, его речь выдавала жизненный опыт и образованность, сразу становилось понятно, что этому человеку давно не восемнадцать.
Он рассказал нам, что раньше работал преподавателем в одном из самых престижных ВУЗов Нью-Йорка, потом был успешным адвокатом, и вот теперь создал Профессиональную Студию Танцев.
Танцы – это то, что всегда заставляло его сердце биться сильнее. Он начал танцевать раньше, чем ходить, но мама всеми силами старалась перекрыть ему путь к карьере танцора. Она хотела, чтобы он стал адвокатом. И до какого-то времени он подчинялся наставлениям матери, а когда в тридцать лет понял, что живет не своей жизнью, отношения с матерью сильно испортились.
Вскоре он создал Студию – это его детище, других детей у него не было и жены тоже. За 12 лет существования Студия ему не принесла денег, но он вкладывал в нее всю свою душу, время и верил, что все это временные трудности. Цель его жизни – доказать, что фьюжн – серьезный вид искусства. И вскоре можно будет гордиться, что ты стал профессиональным танцором фьюжна, так же как гордятся карьерой адвоката или врача.
Чтобы фьюжн стали уважать, как уважают балет, нужна дисциплина. Он убеждал нас, что мы делаем очень важное дело для будущих поколений, должны понимать груз ответственности и трудиться, трудиться и еще раз трудиться. Самым жестким образом подавлять свою лень и не обращать внимания на тех, кто думает, что это все глупости.
Сейчас фьюжн считался собирательным танцем без особых правил. Никто не воспринимает серьезно то, в чем нет структуры. Вот за дело структурирования и создания определенных стандартов он и взялся, открыв Студию.
– 400 лет назад балет тоже не воспринимали серьезно, но русские создали структуру, придумали названия движениям, и теперь это всемирно признанный вид искусства, – говорил он.
И сейчас, стоя в кругу с другими танцорами, я понимала, что к словам Ти следует прислушиваться. Хотя изначально я пришла в Студию, чтобы сбросить вес и поднять иммунитет, идеи, о которых говорил Ти, выглядели намного глобальнее и важнее. И мне хотелось быть частью такого серьезного движения.
Правда, я не всегда понимала те методы, которые использовал Ти, и не всегда разделяла его точку зрения на жизнь (философствовать часами он тоже любил). А так как он был очень образованным человеком, который в два раза старше меня, я думала, что в его методах есть какой-то скрытый смысл, просто я чего-то не понимаю, и рано или поздно до меня дойдет.
– У мышц есть память, в вашем теле сохранились базовые танцевальные движения, – продолжил хореограф. – Тело запоминает движения так же, как мозг запоминает слова. Когда я говорю, забудьте все, что вы здесь выучили, я имею в виду, что вы должны отключить мыслительный процесс и, когда окажитесь в центре круга, позволить говорить телу.
«В центре круга? – с ужасом пронеслось у меня в голове. – Ах, вот почему вместо привычных рядов возле зеркала мы теперь образовали круг». Я сглотнула слюну, и мне показалось так громко, что слышал даже Ти, который находился в метрах двух от меня.
– Думать нужно, когда вы учите уже готовую хореографию. Тогда надо анализировать каждое движение и стараться понять видение хореографа. Вы должны забыть о себе, чтобы передать чувства и эмоции, которые хореограф хотел выразить в танце, – размахивал руками Ти. – Сейчас же у вас совершенно другая задача. Вам нужно забыть обо всем, вслушаться в музыку, отпустить свое тело, и позволить проявиться естественному потоку движений в танце. Тело может начать двигаться под разные инструменты в композиции или под слова, не важно. В первые секунды оно может решить двигаться под басы, потом перескочить на скрипку или колокольчик, который появится там буквально секундным украшением, затем слиться с голосом, со словами или вернуться опять на басы… Самое главное – не думать, а чувствовать. Танец – это чувства, а не мысли.
Ти говорил это намного мягче, чем обычно, когда с каменным лицом заставлял нас нарезать круги по студии, отжиматься или приседать. В его голосе даже слышались нотки нежности, но меня это совсем не трогало. Все, о чем я могла думать, так это о том, что мне сейчас предстоит оказаться под прицелом двадцати оценивающих пар глаз, большинство из которых принадлежат людям, которые занимались танцами не первый год. Включилась музыка. Казалось, что в мое тело вонзились жала целой стаи ос одновременно. Нам разрешили опустить руки. Студенты в красных майках, которые считались руководителями как по команде начали хлопать в ладоши в такт музыки и переминаться с ноги на ногу, стоя в круге. Постепенно к ним присоединились и другие.
– Бриджит, – крикнул Ти.
– Хей, хей, хей Бриджит, – студенты стали поддерживающе выкрикивать. В круг выбежала девушка в красной майке, которая стояла рядом со мной, и с каменным лицом робота стала танцевать. Движения у нее были разнообразными, четкими, но механическими. Не похоже, что она перестала думать и говорила только своим телом. Глаза смотрели в никуда, Бриджит немного сводила брови вместе. Складывалось впечатление, что она создала у себя в памяти последовательность движений задолго до этого часа и сейчас идет по этому списку, стараясь ничего не забыть.
– Питэр, – выкрикнул учитель.
Девушка побежала на место. Теперь в круг вышел красивый мускулистый парень в желтой майке. Значит, здесь он был больше чем три месяца. Первое повышение по рангу могло произойти только через такой срок, а могло и не произойти. В любом случае, он не новичок, но двигался он очень скованно, краснел, останавливался, глаз совсем не поднимал.
– Виолетта, – назвал Ти следующее имя.
И тут я увидела, как испанка, которая так беспощадно заставляла меня отжиматься, сделала шаг в круг. В ее больших красивых глазах больше не было той уверенности. Она начала двигаться сразу же после первого шага, но музыку явно не слышала. Ни один из инструментов не играл под ее тело. Тем не менее в ее танце была какая-то изюминка. Она не только использовала базовые движения, как первые два танцора. Виолетта двигалась плавно, как кошка, и это было красиво, особенно когда она попадала в такт музыки. Но потом она почему-то останавливалась и резко переходила только на базовые движения.
– Джессика, вперед!
Эта девушка тоже носила красную майку, она была единственной, кто не боялся спорить с Ти. За это он часто заставлял ее отжиматься, но тем не менее до ранга «руководитель» она как-то доросла.
Как только Джессика услышала свое имя, лицо ее озарилось улыбкой, и она пошла в центр круга. Нет, поплыла как прекрасная лебедушка, хотя ее внешние данные
